Светлой памяти библиофила милостию Божьей,
ахматоведа и филокартиста
Александра Михайловича Румянцева

          Эту книгу мы ждали давно.
          Исчерпывающая аннотация на задней крышке переплета избавляет меня от накладной (для читателя) необходимости воспроизводить «Содержание» (с. 5–6): «В настоящем томе альманаха публикуются материалы о библиотеке А.А.Ахматовой, о книгах поэтов Ф.И.Тютчева и Е.А.Боратынского (установка москвичей; мы еще пишем «Баратынский», возможны же оба написания, что следует из крылатых росчерков Поэта. — М.Э.), о редкостях Нижегородской областной библиотеки, об интересных фактах жизни и творчества А.С.Пушкина, И.С.Тургенева, В.Б.Шкловского, В.В.Хлебникова, о библиофилах Е.Д.Петряеве, С.А.Вуле, Ю.Ф.Шульце, о художниках круга Фаворского, о художнике книги А.И.Юпатове (его дивные туманные экслибрисы воспроизведены на оборотах страниц, открывающих 14 нумерованных разделов. — М.Э.) и Ю.А.Ноздрине (спасибо! в тексте он запанибратски «Юрий». — М.Э.), об инскриптах, адресованных замечательному редактору С.Д.Разумовской, а также статьи о библиофильстве как феномене культуры (курсив мой. — М.Э.), об указателях миниатюрных книг, о книжных выставках и еще о многом другом...» «Другого», строго говоря, не так уж «много» — прекрасные, с любовью написанные статьи нижегородца Ю.Г.Галая о книжных собраниях старообрядцев и сотрудника Публичной библиотеки С.В.Королева о двух книгах из библиотеки Екатерины II, любовный же путеводитель по выставке портретов на Мойке, 12 (А.Г.Рабинянц), заявка на виртуальную библиофильскую выставку (М.В.Рац, г. Иерусалим), обзор Н.И.Яценко семи номеров журнала «Арзамас» (Нью-Йорк), рецензии О.Н.Ильиной на «Книги моей жизни» возмутителя сексоспокойствия Генри Миллера («Тропик Рака» и «Тропик Козерога»), М.М.Богданович на упоительные «Бердичеевы сказы».
            Сопоставляя оглавления «Альманаха библиофила» 1929 г. и первого тома альманаха «Библиофилы России», нетрудно заметить их махi-близость. Существенным различием является то, что ЛОБовцы насытили том хроникой жизни и деятельности библиофильских объединений. Читательское же назначение почти совпадает (см. обращение от издательства, с. 7–8). Руководство «Любимой России», естественно, заботясь о коммерческой выгоде однотысячного издания, апеллирует и к профессионалам, и к университетской молодежи и ее наставникам.
Параллель к заглавным статьям АБ-29 А.И.Малеина («О библиофильстве в древности») и Н.Ю.Ульянинского («О библиофилии: Факты и мысли») представляет поэма в прозе Велимира Петрицкого «Смена социокультурных парадигм и библиофильство».
             Приходится с помощью новейшего («Российского энциклопедического») словаря выяснять, что, оказывается, «парадигма» — это и классический сугубо-лингвистический термин, и «филос., социол.-исходная, концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе». Этот постулат, да простит меня читатель, не представляет возможности перевести язык заголовка со сверхнаучного на «язык родных осин». На с. 535 я уловил из нежных уст Марии Богданович развернутое высказывание: «разительно изменились обстоятельства жизни, политическая, экономическая, социальная парадигма...» и окончательно понял, что «я чужой на этом празднике жизни». Правда, я обнаружил другое: «Культурно-общественное и государственное значение библиофильства» в анонимном «Предисловии» к АБ-29. Интересно, за кем последовал Велимир Петрицкий?
За кем бы (М.Н.Куфаевым, А.И.Малеиным и Н.Ю.Ульянинским) ни следовал Вилли Александрович Петрицкий — он убедительно показывает библиофильство в его историческом развитии, фиксирует нынешнее состояние и только в вопросительной форме указывает более чем туманную перспективу (любопытно, что его случайный оппонент, киевлянин М.А.Грузов, он же «Издательство МАГ», непоколебим в убеждении: «Электронной книге не быть!»; с. 380). Оценивая современное состояние антикварного книжного рынка, В.А. Петрицкий обходит молчанием обилие «муляжей» на московских и питерских прилавках — от Вас.И.Немировича-Данченко до Л.Толстого, И.С.Тургенева и др.
             Что касается будущего книги, то любопытно провести параллель с коллекционированием грампластинок, естественно сменившееся собиранием компакт-дисков. Я позволю себе предложить два термина — «аудиофильство» и «видеофильство» (поскольку истинно современная семья — с соответствующим достатком — не мыслит домашний отдых без кассет с любимыми или всякими высоко- или малохудожественными фильмами). Книга же будет существовать как объект собирательства до тех пор, пока ее не истребит «мировой пожар» (пригрезившийся Блоку) с температурой 451 град. по Фаренгейту либо ее поглотит Всемирный потоп вместе с библиотеками государственными и частными, — их создателями и хранителями.
            Вкратце о других материалах сборника. Я завидую тем, кто впервые прочтет блистательную публикацию Дм. Фомина, вводящего в научный оборот протокол встречи М.Н.Куфаева с сотрудниками ГАХН (доклад «Библиофилия и библиомания» до выхода знаменитой книги и его обсуждение.
            70-страничное (!) исследование Натальи Пакшиной и Татьяны Поздняковой «Библиотека Анны Ахматовой» — более чем серьезная заявка на будущий каталог по образцу трехтомника О.В.Миллер и др. «Библиотека А.А.Блока». Правда, хотелось бы пожелать составительницам большей текстологической точности. В частности, в оглавлении однотомника И. Франко (Б-ка поэта) и собрания Л. Н. Гумилева при «Увядших листьях» с указанием «Переводы А. А. Ахматовой» рукой переводчика приписка: «точнее ее сына. ЛГ»; соавторы же прочли: «а также ее сына» и объявили перевод совместным (c. 58–59).
             Пользуясь случаем, воспроизведу запись на c. 26 библиографического указателя «Лев Николаевич Гумилев» (Казань, 1990), сделанную скончавшейся в Москве 9 сентября с. г. (урна с прахом похоронена 13 сентября) Натальей Викторовной Гумилевой при дарении мне брошюры: «Перевод стихов Ивана Франко "Увядшие листья" под псевдонимом А. Ахматова, И. Гумилева» (подраздел «Поэтические переводы»). Публикуя развернутый инскрипт Юр. Арбата на сборнике рассказов «Сибирский корень» (М., 1962), следовало бы назвать фамилию некоего «Виктора Михайловича» (с. 96), то есть известного фольклориста Сидельникова. Стоило бы оговорить, что воспоминание корреспондента (с. 95) относится к середине ноября — декабрю 1941 г. (см. «Летопись» В.А.Черных).
              Что же касается раздела «Примечания», то как было не обратить внимание на № 39 (с. 111): «Воспоминания Л. Н. Гумилева <...> СПб.: Росток, 2003. С. 219». Действительно, именно на этой странице опубликовано цитируемое «Завещание» (лагерное), но... этой книги не существует! Издан же сборник «Вспоминая Л. Н. Гумилева». «И я там был», и книга эта стоит на моей книжной полке рядом с другими, содержащими мои статьи, публикации и пр. «Сногсшибательна формулировка в прим. 51: «от фамилии Пиндара стрелка на поля» (курсив мой. — М. Э.). До сих пор считалось за общеизвестное, что у древних не было фамилий, и Сократ, Платон, Гораций - имя им легион».
             Прим. 52 содержит описание капитального тома А. А. Фета, подготовленного Б. Я. Бухштабом (1959). Стоило бы привести запись Б. Я. на полях: «по словам Ахм. не то», уже опубликованную (по моему экземпляру) А.П.Толстяковым в каталоге «ардовской части» библиотеки Ахматовой в пандан к дарственной Б.Я. на томе Ф.И.Тютчева.
          Конечно же, найдет своего читателя и следующая статья, «Книжные богатства Муранова», принадлежащая бывшей хранительнице мемориальной библиотеки Баратынских-Тютчевых Н. П. Белевцевой и видному тютчеведу И. А. Королевой.
          Она, правда, не столь ярка, как предыдущая, но не следует забывать, что «действие» ее относится к позапрошлому веку, и это невольно налагает свой отпечаток. Увы, и здесь взгляд текстолога обнаруживает несуразицу. Якобы в марте 1825 г. Баратынский писал Н. В. Путяте: «Очень меня обяжешь, если исполнишь свое обещание и пришлешь «Горе от ума». Не понимаю, за что москвичи сердятся на его комедию и на Грибоедова». Ответ на естественный вопрос: «Кто же автор «Горя от ума»? — потребовал обратиться к «Летописи жизни и творчества Е. А. Боратынского» (сост. А. М. Песков. М., 1998). Там на с. 151 я обнаружил цитируемый фрагмент, правда, с датой: «Февраль, 20-е» и в естественном виде: «Очень обяжешь <..> на Грибоедова и на его комедию».
Без преувеличения библиофильским памятником Евгению Дмитриевичу и Наталье Евгеньевне Петряевым я должен назвать великолепную статью О. Г. Ласунского «Петряев-град на вятских берегах». Сожалею лишь, что, упоминая свою книгу «По закону парности» (Воронеж; Киев, 2000), автор не счел нужным назвать своего безотказного компьютерного издателя М. А. Грузова, истинного МАГа (с. 189). Очевидно, именно с этим обстоятельством связано местоположение в сборнике статьи бывшего киевлянина Я. И. Бердичевского «Книге был предан беспредельно и жертвенно...» о москвиче С. А. Вуле и возглавлявшемся им Московском клубе экслибристов. Этот очерк теснейшим образом связан с публикациями Леонарда Черткова по поводу подготовленной им выставки «Художники круга Фаворского», Анат. Ракитянского об А. И. Юпатове, Вен. Худолея о работах Ю. А. Ноздрина, Вл. Семибратова «"Райские птицы" Луки Гребнева», но поскольку проблемы библиографики (жаль, что не привился у нас немецкий термин и в ходу только русская калька — «книжная графика») и экслибрисоведения вне моей компетенции — ограничусь безудержными славословиями.
          Зато я способен по достоинству оценить статью Ларисы Фабрики «О родовой библиотеке Эрдели», посвященную истории обнаружения и реконструкции выдающегося книжного собрания (Одесса).
Мне понятен пафос Артура Толстякова, буквально влюбленного в своего героя — блистательного филолога-классика и поэта-переводчика Юрия Францевича Шульца.
          А как не заметить описание дамского альбома, если речь идет о матери автора? (Мих. Горнунг, «Дверца, распахнутая а былое».) Как не оценить по достоинству публикацию И. К. Григорьева, в распоряжении которого случайно оказалась школьная тетрадка, содержащая записи об Айвазовском и Пушкине с вложенным письмом к В. А. Мануйлову и существенно дополняющую справку о художнике в словаре Л. А. Черейского «Пушкин и его окружение»? Как не оценить остроумия Эмиля Казанджана, не только опубликовавшего дарственные на книгах, адресованные великолепному редактору Софье Дмитриевне Разумовской («Лучший литературный вкус Москвы»), но и воспроизведшего крайне любопытные высказывания Виктора Шкловского, в том числе — о том, что И. Н. Розанов завещал свою Библиотеку русской поэзии Публичке под условием сохранения ее в цельном виде, но ввиду отказа облагодетельствовал московский Музей А. С. Пушкина (с. 421). Перекличка имен («Эмиль» — «Емельян») и значение слова «казан» — большой котел для варки, а также то, что в сведениях об авторах тома «Емельян Котельников» (публикатор высказываний Шкловского) отсутствует, позволяет со стопроцентной уверенностью рекомендовать А. П. Толстякову пополнить «Словарь псевдонимов». Кто такой «Алексей Февралев» (этюд «Дубровский-Дефорж»), кому принадлежит рецензия «Владимира Морелева» на «Испанский каталог художника книги Н. В. Ильина» — «то ведают бояре», ибо обоих также нет в разделе «Наши авторы».
          Не могу не назвать и безусловно украшающие сборник этюды Вик. Кислюка «Ложный Петр III», Вик. Сербского «Записки библиофила: Из рассказов и бумаг тети Маши Вешневой», отца Михаила (Ардова) «Кто такой Жан-Жак Руссель?» Безусловного внимания заслуживает исследование Л. А. Балыковой — создательницы каталога мемориальной Орловской библиотеки «Виктор Гюго в круге чтения И. С. Тургенева». Как всегда, интересна статья Арлена Блюма об образах библиофилов и букинистов в русской прозе 1920-х гг. (хотя, увы, на ней явственна «патина времени» — исследование относится к 80 гг. XX в., когда еще не существовал, допустим, реконструированный А. Кончаковским каталог библиотеки М. А. Булгакова) (ср. с. 404 о статье М. О. Чудаковой).
           В разделе рецензий наибольшее впечатление на меня произвел трогательный отклик Марии Богданович на «Бердичеевы сказы» (Амстердам, 2003; см.: Путеводитель по старому Киеву). То ли потому, что моя покойная мать — уроженка этого города, то ли из-за звонков и посылок из Берлина от Якова Исааковича Бердичевского, но я читал эссе (отвечаю за это слово) с каким-то щемящим — и вполне понятным — чувством. Именно поэтому мне хочется сообщить автору, не «предположительно», а совершенно точно незнакомой с первым изданием (Киев, 2002), что титульные листы обоих идентичны, и «отсутствие имени автора на титульном листе» — отнюдь не «курьез» (с. 535, 539). Титул оформлен (текстуально) под XVIII в. (условно — «Дидеротовы сочинения») и содержит аллюзию как на город, запечатленный в фамилии (она — на оборотах обоих заглавных листов), так и на Берендеево царство («Снегурочка» А.Н.Островского). Но все же книжку (по содержанию) я бы уподобил «Малахитовой шкатулке» и, соответственно, вспомнил бы «Уральские сказы» П.П.Бажова. Но это уже вопрос о литературных пристрастиях дорогого и безусловно всеми любимого Якова Исааковича.
          Альманах завершает проспект второго тома. Впереди - третий. «Я знаю - Книга будет, я верю - Саду цвесть», но я бы очень хотел, чтобы в ней не было немыслимого количества ошибок и опечаток, чтобы в третий раз не пришлось читать одно и то же (воспоминания о Хлебникове в 1922 г. опубликовал в «Литературной газете» Николай Иванович Харджиев, а в 2000-м дважды А.Т.Никитаев (за справку благодарю канд. филол. наук Софью Вячеславовну Старкину). Наконец, чтобы вместо «Доски почета» с не всегда качественными портретами (с. 544–555) был скромный «Именной указатель».
            Так что пусть на Солнце будет минимум пятен.