Протоиерей Михаил Ардов — человек наблюдательный, памятливый и веселый. Люди такой складки — чудесные собеседники, чье присутствие делает праздничным и застолье, и высокоученый «круглый стол», и случайную встречу в городской сутолоке. Иные из них тем всю жизнь и довольствуются, радуя уместными и выразительными анекдотами (как в старинном, так и в новейшем смысле слова) своих ближних. (Ну и тех, кого бог пошлет.) Отец же Михаил в оны годы почувствовал, что «его» истории (неважно, с ним ли случившиеся или некогда рассказанные добропамятными знакомцами, но чуть-чуть измененные ардовской аранжировкой) могут развеселить, утешить, приободрить и навести на раздумья не только тех, с кем прирожденному рассказчику доводится выпивать-закусывать, дискутировать, коротать дорожные часы, сотрудничать или выяснять отношения. Тогда он принялся складывать свои мемуарные мозаики, вроде посвященной родительскому дому «Легендарной Ордынки» или «Мелочей архи..., прото... и просто иерейской жизни», что не только названием обязаны многославному сочинению Лескова. Изданные десять лет назад «Мелочи...» сразу примагнитили публику и обсуждались азартнее, чем прочие опыты о. Михаила. Оно и понятно. Про Ахматову кто только не вспоминает (хотя далеко не всем мемуаристам выпало счастье видеть великого поэта изо дня в день и в домашней атмосфере), а церковная жизнь для одних экзотичнее древнеегипетской и новозеландской, а, по мнению других, внеположена мирской говорильне (писанине).

          Однако «появление книги имело своим результатом не только похвальные и ругательные отзывы. Многие читатели стали пополнять копилку курьезов, мне сообщают все новые и новые истории, относящиеся к церковному быту» — так о. Михаил объясняет появление второго дополненного издания «Мелочей...» (М., «Собрание»). Разобравшись с «Мелочами...» (отсмеявшись и погрустив), читатель будет вынужден перевернуть книгу (буквально), дабы оценить «Узелки на память», коллекцию баек уже мирских — исторических, литераторских, театральных... Собрал и перевел их на «русский письменный» уже не протоиерей Михаил Ардов, а Михаил Ардов (протоиерей), а за жанровый образец взят не лесковский свод, aTable-talk Пушкина и записные книжки князя Вяземского. Как говорят рекламщики, «почувствуйте разницу». И убедитесь, что не в ней суть.

          Но и это еще не все. В том же издательстве одновременно появилась книга с дразнящим титулом — Анна Ахматова: «Озорство мое, окаянство...» Рассказы, эпиграммы, афоризмы. Ахматова, разумеется, свое «озорство» не суммировала — сделали это Ольга и Марина Фигурновы, вычленив из ахматовских записных книжек и воспоминаний современников подобающие фрагменты. (Действительно смешные. И в то же время очень печальные. По общепонятным причинам.) Первая часть — ироническая автобиография, вторая — ироническая история русской литературы в ахматовском изводе («портретную» галерею открывает Пушкин, а замыкает Бродский). Предисловие — «В ней была веселость...» — написано автором «Мелочей...» и «Узелков...», слог, строй и «смысловой прицел» сочинений которых явно стимулировали составителей улыбчивой «ахматовианы».