Сразу хочу представить человека, с которым мы беседуем на трудную тему, обозначенную в заголовке.

          Это Александр Павлович Шитов. Мы познакомились на мероприятиях комитета ТПП РФ по промышленному развитию — он является заместителем председателя этого комитета. Бывший комсомольский работник, уральский производственник, Александр Шитов не понаслышке знает, что такое горячий металл и машиностроение. В настоящее время — директор Научно-инновационного сообщества промышленников, профессор кафедры «Менеджмент» Московского государственного университета печати. Удивили научные степени человека, в общем-то, с научно-технической основой — кандидат философских наук и доктор филологических наук. Но чего в жизни не бывает.

         Александр Шитов так и остался бы для меня профессионалом в своем деле, умным и приятным человеком, если бы не одно но... Я прочитал его книги о творчестве Юрия Трифонова и был обрадован основательностью суждений о творчестве этого сложного, во многом еще не понятого русского писателя. Как раз Александр Шитов ввел в литературоведческий оборот понятие нравственной упругости человека.

          Когда перечитываешь произведения этого великого писателя, то поневоле соотносишь его размышления и выводы с тем, что происходит вокруг тебя. Его творчество помогает понять себя, всех нас, вошедших вместе со страной в незнакомый и для многих враждебный мир рыночных отношений. Об этом наша беседа с Александром Шитовым.

          В.М. Александр Павлович, в последней вашей книге «Юрий Трифонов и советская эпоха» речь идет о проблемах советской действительности, которая отражена писателем. Вы, с огорчением и болью за наше далеко не всегда светлое прошлое, приходите к выводу, что главная причина наших бед коренилась в том, что гуманизм в те времена оказался в плену. В чем суть этих размышлений?

          А.Ш. Чтобы быть понятым читателем, необходимы некоторые пояснения к тому, что было сказано вами вначале.

          Первое. Я отдаю себе отчет в том, что в нашем журнале (журнале практического, а не литературоведческого характера) речь пойдет о морали в условиях рыночных отношений в нашей стране. Да, мы вступили в малознакомый и для многих враждебный мир. Но говорить об этом без понимания того, а что у нас в «котомке прошлого», имеющейся у каждого за спиной, невозможно. У каждого свое понимание нравственности, счастья, справедливости.

          Дерзну предположить, что мы напоминаем сиамских близнецов. «Головы» (мысли, характеры, поступки и т. д.) — разные, а «туловище» одно — советское. Это лишь констатация, а не попытка оценки нашего недавнего прошлого. Вспомнились скульптуры Эрнста Неизвестного: из одного корня два брата — Авель и Каин душат друг друга. Душат братья! И другая: и Авель, и Каин внутри одного тела!..

          Второе. Справедливости ради надо сказать, что словосочетание «нравственная упругость» принадлежит отцу писателя — Валентину Андреевичу Трифонову. Эта фраза из его письма 1919 года в Реввоенсовет Южного фронта о событиях, связанных с «расказачиванием» на Дону.

          Третье. Мир наш, сотканный из противоречий, так многообразен, что каждый человек — лишь часть громадного целого, но, в свою очередь, он же и микрокосм, или, как писал Юрий Трифонов, «сплетение множества тончайших нитей, а не кусок голого провода под током, то ли положительного, то ли отрицательного заряда».

          Гуманизм «стыкует», очеловечивает мир, общество и самого человека. Нередко цитируют метафорически точные слова Юрия Трифонова из повести «Отблеск костра»: «На каждом человеке лежит отблеск истории. Одних он опаляет жарким и грозным светом, на других едва заметен, чуть теплится, но он существует на всех. История полыхает, как громадный костер, и каждый из нас бросает в него свой хворост». И действительно, ведь каждый из нас ежеминутно, ежечасно, ежедневно бросает в «костер истории» частички своей жизни: мысли, дела...

          Именно в России нравственная упругость народа была выстраданной, она позволила выжить в тяжелейших обстоятельствах. А это дает уверенность, что мы выдержим и сегодняшние испытания. Взаимоотношения людей станут более «человечными» и толерантными. Но процесс этот весьма и весьма длительный.

          В.М. Мы все стали свидетелями событий XX века, которые не просто потрясли Россию, а с девяностых годов сделали ее неузнаваемой. Что происходит с гуманизмом сейчас? Мы освободили его от советского плена, но не попал ли он сразу в концлагерь рыночных отношений?

          А.Ш. Развитие человека, путь осознания самого себя, многоликого, через диалогизм мышления — естественное продолжение культуры мироразвития человека. Кто-то из великих весьма точно сказал: «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого».

          Думаю, что гуманизм — этот мировоззренческий принцип — находился, находится и будет еще долгое время находиться в своеобразном плену конкретно-исторических условий развития общества/государства в силу явного или скрытого идеологического акцента и использования гуманизма в качестве аргумента для оправдания существующей социально-политической системы.

          Это я к тому, что разговор на тему, вынесенную в название, неминуемо все-таки надо начинать не с сегодняшнего дня. Без понимания прошлого, на мой взгляд, весьма затруднительно спокойно оценить нынешнее состояние развития общества и проблему гуманизма.

          Посмотрим, например, на проблемы собственности. Во многом самое важное в жизни, а к нему, этому самому важному, относится и гуманизм, рождалось и развивалось под влиянием отношений людей к собственности.

          На лекциях я задавал простой вопрос студентам: как они понимают ставшее уже привычным словосочетание «личная, частная собственность». Студенты уверенно перечисляют: квартира, дом, земля, машина, фирма. Никто из них не назвал, на мой взгляд, самую главную личную, частную собственность — собственную жизнь! Нет, я не открываю «америк», но почему-то в нашем общественном сознании отсутствует взаимосвязь: собственная жизнь — величайшая частная собственность каждого. Конечно же, осознание себя «собственником» личной жизни, Гражданином страны возможно лишь при защищенности его всей системой законов и государственной власти. А частная материализованная собственность есть закономерное экономическое подтверждение этой системой безопасной жизни Гражданина на основе гуманных принципов. Это не полный ответ на заданный мне вопрос, но мне кажется, он помогает приблизиться к пониманию проблемы гуманизма в нашей сегодняшней действительности.

          Или другое важное обстоятельство, на которое обратил внимание политолог и историк Андрей Нуйкин. Развитие ряда стран показало, что почему- то за социализм яростно, как правило, с большими человеческими жертвами борются лишь те народы, которые понятия не имеют о настоящем капитализме. Такой насильственно внедряемый социализм был для людей своеобразным допингом для рывка, чтобы избежать естественного поступательного движения. И как любой допинг, временно приносящий успех, он оканчивается комой. И что необходимо отметить, на мой взгляд, — и «допинг», и «кома» не имеют к социализму как таковому (вековым мечтаниям человечества) никакого отношения.

          Но все же, вероятно, скажете вы, большевистский «наркотик» сыграл свою роль в развитии современной цивилизации!? Да, без сомнения, сыграл, не мог не сыграть, ибо налицо — колоссальная духовная энергия русского народа, его творчество, научно-техническая мысль, изменившие облик страны. Мало того, ленинизм-сталинизм, как ни странно прозвучит, можно сказать, спас капитализм. Самим фактом начального и последующего существования СССР вынудил капитализм развиваться более активно, более изобретательно, более разносторонне.

          Но коллапс социализма все же состоялся. И одна из причин: из государственной структуры управления был «изъят» Человек, со всеми его противоречиями, а сама власть действовала вне контроля гражданского общества, которого, впрочем, и не было.

          Можно по-разному относиться к тем или иным суждениям руководителей нашего государства. Но важно отметить, что кардинальных революционных изменений в экономической политике, слава богу, не наблюдается. Каждому из нас хотелось бы желанных изменений уже сегодня, но здоровый консерватизм в политике, а тем более в экономической политике — необходим. Мы должны понимать, что резкие движения в государственной политике, в угоду каким-либо группам в обществе, как правило, чреваты тяжелыми последствиями для всех.

          В.М. В определении нравственной упругости человека, без которой невозможно движение к справедливому обществу, а следовательно, и освобождение человека, таится вопрос. Как появляется сопротивление человека той гадости, в которой ему приходится жить? Каким образом мы сегодня приобщаемся к нравственным постулатам, которые и делают нас людьми? Пример из нашей комсомольской молодости. Целые поколения воспитывались на образе Павки Корчагина и молодогвардейцев. Сейчас с высот прожитого и пережитого можно найти много изъянов в героях тех лет. Но существовали идеалы и механизмы, которые позволяли воспитывать человека в соответствии с прошлыми нормами. А что существует сегодня? Рынок, который с девяностых годов морально и материально опустошает нас? Культура, а точнее сказать, ее информационные каналы, большая часть которых куплена на корню? Семейные отношения, ломающиеся на наших глазах? Гражданское общество, которое просматривается только в речах руководителей?

          А.Ш. Видимо, то, что мы переживаем сейчас, — объективно необходимый период. В развитии народов всегда наступают времена, когда следует всмотреться в то, что осталось позади... «Человек несет на себе вериги прошлого, и "отряхнуть его прах с наших ног" гораздо легче сказать, чем сделать, — писал Юрий Трифонов. — Наивно предполагать, что новое поколение начисто забудет все, что было до него с его отцами и дедами, — может, ему покажется, что все забыто, но это обман. Память трансформируется в нечто иное...» Именно она — память — позволяет сохранять опыт, перекидывает своеобразный мостик между прошлым и настоящим, между настоящим, прошлым и будущим.

          Вглядывание в «настоящее прошлое», как и путь- дорога человека, идет разными темпами. То быстрый, позволяющий «перескакивать» через годы, то медленный, помогающий более внимательно вглядеться в какие-то детали, понять прошедшее и его взаимосвязь с нынешними временами.

          В одном из писем Юрий Трифонов писал: «Я согласен с тем, что все это, больное и тяжкое, пережито страной, перемолото временем, перечувствовано поколением, которое ушло из жизни или уходит, и не надо, не надо, не надо... Разумеется! Надо — дальше. Надо — вперед... Но не надо делать вид, будто ничего не было. Ибо то, что было, — у нас в костях, в зубах, в коже».

          Нравственная, духовная боль всегда существовала, она, как говорил Трифонов, сопутствует жизни, и только у покойника ничего не болит.

          Но, конечно, не нужно сидеть и ждать, когда сама собой сформируется мораль и нравственность. В Европе, например, наработано много форм, правил и законов, которые способствуют созданию здорового духовного климата. Но ведь и в той же Европе не удалось правильно решить вопрос о правах собственности, не удалось достичь желанного баланса между интересами и потребностями личности и общества, социальной справедливости...

          В.М. И еще одна тема, отсутствие которой было бы укором нам обоим. Мы как-то забываем, что бизнес стал реальным хозяином в стране. Не так давно Евгений Примаков впервые поднял вопрос о том, что система торгово-промышленных палат не может существовать без определенной идеологии. Но это значит, что их деятельность невозможна и без нравственных начал. А значит, речь идет и о морали наших деловых людей.

          Не пришла ли пора задуматься над этими проблемами?

          А.Ш. Задуматься-то можно. Но вот конкретно предвидеть те или иные формы морали и нравственности никто не сможет. Конечно, мир бизнеса будет придерживаться общих правил, но это не значит, что не будет срываться и не будет вырабатывать только ему подходящие нормы. Поведение многих русских нуворишей это показывает. Если же говорить об общих принципах, то, наверное, все они будут крутиться вокруг апробированных тысячелетним человеческим опытом христианских заповедей. Не случайно коммунисты, низвергая все и вся, тем не менее в свой моральный кодекс их включили.

          Эта тенденция сохранится, видоизменяясь под воздействием жизни, а если точнее, отношений человека и общества. Например, одни считают приоритетным свою личность, а общество рассматривают как форму решения проблемы для своего развития. Другие полагают главным коллективное, в рамках которого решаются личные проблемы, ибо в основе коллективного лежит святая идея взаимопомощи людей. И те и другие суждения, как правило, приносят пользу при их диалектическом сочетании, но никак не при превосходстве одного над другим. И как раз в этом случае крайне важен гуманизм — проверенный веками «посредник» между человеком и обществом.

          Еще одна проблема в этой связи. Ф.М.Достоевский обозначил ее как стыд собственного мнения. В недавнем прошлом совесть индивида была насильственно подменена «совестью» коллектива. Человек стыдился собственного мнения под давлением коллектива. И сейчас в нашем обществе собственное мнение, свободное слово (конечно же, исключаю рассуждения националистов, российских фашистов и прочих подобного рода) считается дерзостью, какой-то крамолой за противопоставление себя, «умника», коллективу, партии, государственной политике.

          В этом контексте разделяю суждение В.В.Набокова: «С каких это пор понятие власти стало равно ключевому понятию родины?» Попробуй, нынешний читатель, объяснить своими словами: что для тебя есть Родина? Уверен, в любой попытке ответа будут использоваться категории морали, нравственности, гуманизма и т. д. А теперь попытайся своими же словами ответить на вопрос: что для тебя власть? К сожалению, уверен, будут использоваться совсем другие категории, не имеющие ничего общего с моралью, нравственностью, гуманизмом...

          Привожу В.В.Набокова, а слышу знакомые угрожающие формулировки: кто не ценит Сталина, тот не уважает народ! Нынешняя «тоска» по Сталину объяснима обыденным сознанием людей, сформированным веками. Он — Хозяин — по-прежнему воспринимается как всесильный защитник от «пакостных» чиновников. Это традиционная мечта «работника-нехозяина» поквитаться со своим повседневным унижением при помощи Хозяина. А то, что он будет жесток при свершении «справедливости», так он и должен быть таким...

          Как альтернатива напрашивается незатейливый тезис: мол, а вы что, хотите пресловутой демократии, бардака в стране? Пусть будет сильная власть, но не беспорядок и анархия!.. И не понимают они, что сильная власть, сильное государство — это люди, строящие это государство, а не сильный и жестокий «царь»...

         В.М. И в заключение: о прошлом мы говорили, а что делать сейчас?

           А.Ш.  Жить! Работать! Наша повседневно изменяющаяся жизнь — и есть «рецепт» изменения нравственных начал в обществе. Но, повторю, без резких движений со стороны власти, которых, слава богу, как мне кажется, не предвидится. Именно власть, нравится это кому-то или нет, и является тем самым «проводником» в широком море интересов граждан. Именно власть, как социально-политический институт государства, способна и должна отстаивать и реализовывать интересы своих граждан в стихии экономических и политических проблем. Мы еще раз убеждаемся в этом сейчас во время финансового кризиса.

         И еще об одном. В выступлениях руководителей нашего государства, к сожалению, редко звучит слово «культура» и уж совсем не звучит «экономическая культура». Почему это некогда популярное словосочетание не прижилось в общественном сознании? Наверное, потому, что оно не было наполнено реалиями жизни человека.

          Культура в целом, экономическая культура, а также, я бы добавил, и политическая культура будут способствовать изменению отношений в России, строящихся на принципах частной собственности. А остальное приложится. У нас — фантастический интеллектуальный капитал и огромный потенциал нравственной упругости. Они помогут нам пережить те трудности, о которых мы говорим.