Бухарин М.Д.

От имени Научного совета и редакционной коллегии

Ртвеладзе Э.В.

Со времени похода Александра Македонского в Трансоксиану (329-327 гг. до н. э.), правители эллинистических государств Бактрии испытывали постоянную угрозу со стороны номадических племен с севера. В связи с этим они развернули строительство крупнейшей в то время в регионе системы фортификационных сооружений, начав с работ первоочередной важности - постройки пограничной укрепленной линии на северных рубежах - Великой Бактрийской стены.

E.V.Rtveladze. FORTIFICATION SYSTEM OF HELLENISTIC STATES OF BACTRIA. THE GREAT BACTRIAN WALL OF ANTIOCH I AND EUTYDEMUS I

Since the campaign of Alexander the Great in Transoxiana (329-327 B.C.), the rulers of the Hellenistic states of Bactria felt constant threat from nomadic tribes from the north. In this regard, they launched the construction of the largest fortification system in the region at that time, starting with work of primary importance - fortified line on the northern borders - the Great Bactrian Wall.

Немировский А.А.

В статье рассматриваются вероятные случаи выражения в некоторых ассирийских источниках или источниках, восходящих, как стремится показать автор, к ассирийской традиции, представлений о том или ином ассирийском правителе середины - третьей четверти II тыс. до н.э. как об основателе ассирийского великодержавна или зачинателе движения к нему. По мнению автора, при Ашшуру- баллите I (XIV в. до н.э.) роль такого «начинателя» приписывалась, видимо, Пузур-Ашшуру III (ок. 1500 г. до н.э.), при Ададнернари I (начало XIII в. до н.э.) и позднее - самому Ашшурубаллиту I, а еще позже - самому Ададнерари I. Привлекается известная по греческим передачам легендарная традиция о Нине и Семипамиде; раннюю, до-Ктесиеву форму этой традиции автор реконструирует как предание об основателе ассирийского великодержавия «Нине», через несколько веков после которого в Ассирии правила царица Семирамида, действовавшая при своем сыне - тезке первого Нина, «Нине/Нинии». В этом предании автор видит преображенную форму ближе неизвестной ассирийской традиции о царях-тезках - Ададнерари I и Ададнерари III, сыне и современнике деятельности ассирийской царицы Саммурамат (resp. Семирамиде).

A.A.Nemirovsky. SOME CONSIDERATIONS ON THE INFORMAL STATUS OF THE «FOUNDER OF THE GREAT HOWER» AMONG THE MIDDLE ASSYRIAN RULERS AND SOME MEANS OF ITS EXPRESSION

The article discusses several probable cases when certain Assyrian sources (or the sources, which, as the author seeks to show, derivate from the Assyrian tradition) express perception of a particular Assyrian ruler of the 2nd millennium BC. as the founder of the Assyrian great power or the initiator of the movement towards it. According to the author, under Ashuruballit I (XIV century BC), the role of such a “initiator” was apparently attributed to Puzur-Ashur III (c. 1500 BC), while under Adadnarari I (beginning of the XIII century BC) and later it was ascribed to Ashuruballit I himself, and in even later times - to Adadnarari I himself. The legendary tradition about Ninos and Semiramis, known from Greek narratives, is touched; the author reconstructs its pre-Ctesian form as a legend about “Ninos” as the founder of the Assyrian great power, several centuries after which “Ninos” Assyria was ruled by Queen Semiramis who acted under her son - the namesake of the first Ninos; in this legend, the author sees a transformed form of some Assyrian reminiscences about the namesake kings - Adadnarari I and Adadnarari III, the latter of whom was the son and contemporary of the activities of Assyrian Queen Sammu-ramat (resp. Semiramis).

Никольская К.Д.

В начале XVIII века в университете саксонского города г алле начался выпуск периодического издания под названием «Der Koniglich. danischen Missionarien aus Ost-Indien eingesandte ausfuhrliche Berichte». В нем печатались материалы, присылаемые в Галле лютеранскими миссионерами, служащими Датской королевской миссии, с Юга Индии из города Транкебар. Основным автором присылаемых текстов был Бартоломеус Цигенбальг (1682-1719), ключевая фигура для истории индологии. Большая часть этих материалов не переиздавалась до сегодняшнего дня. Однако в них собраны уникальные сведения не только о христианизации региона, но и о местных традициях и верованиях. Многие из этих традиций уходят корнями в глубокую древность. Цель данной статьи - обратить внимание специалистов на эти незаслуженно забытые исторические источники.

K.D.Nikolskaia. FROM THE HISTORY OF EUROPEAN ORIENTAL STUDIES: SOUTH INDIAN MATERIALS OF THE BEGINNING OF THE XVIII CENTURY IN THE REPORTS OF THE DANISH ROYAL MISSION

At the beginning of the XVIII century, the University of the Saxon city of Halle began publishing a periodical called «Der Koniglich. danischen Missionarien aus Ost-Indien eingesandte ausfuhrliche Berichte». This journal printed materials sent to Halle by Lutheran missionaries serving the Danish Royal Mission from the South of India (Tranquebar). The main author of the texts was pastor Bartolomaus Ziegenbalg (1682-1719), a key figure for the history of Indology. Most of these materials have not been reprinted until our days. However, they contain unique information not only about the Christianization of the region, but also about local traditions and beliefs. Many of these traditions have their roots in deep antquity. The purpose of this article is to draw the attention of specialists to these undeservedly forgotten historical sources.

Трейстер М.Ю.

Статья посвящена атрибуции серебряной чаши, найденной на раннесредневековом поселении в Угстгест под лейденом в провинции Южная голландия. б. ван дер Меер в подробной публикации рассматривает необычную историю ее создания и переделок, реконструируя ее по шести этапам от времени создания между 350 и 420 гг. до вотивного приношения в одной из проток старого русла Рейна около 725 г. приведенные автором наблюдения позволяют по-новому реконструировать «раннюю» историю чаши из Угстгеста. Серебряная чаша II, возможно, первой половины I в. до н.э., в I в. н.э. была украшена изображениями древ жизни, животных и кругов с розеттами в технике горячего золочения. Для I в. до н.э. - I в. н.э. такая техника украшения серебряных чаш уникальна и характерна для сосудов, происходящих из погребений кочевников Азиатской Сарматии в Нижнем Поволжье и Нижнем Подонье. Ближайшая параллель и по стилю, и по технике изображениям на внутренней стороне чаши из Угстгеста - изображение двух пар животных на двух серебряных фиалах из датирующейся не позднее третьей четверти I в. н.э. тризны кургана № 11/1977 у Новоалександровки на Нижнем Дону. Судя по аналогии с изображениями на фиалах из Нижнего Подонья и вырезанными из золотой фольги «древами жизни» из сарматских погребений на Нижнем Дону и в Прикубанье, это произошло скорее всего в этом регионе, а работа была выполнена местным мастером. В таком виде чаша вероятно, если исходить из атрибуции Б. ван дер Меера, просуществовала почти полтысячелетия, пока в VI – начале VII вв. не была снабжена накладками с кольцами для подвешивания и внутренним медальоном, выполненными уже меровингским мастером. Феномен находок древних предметов, в том числе со следами ремонта или переделки, в более поздних контекстах (греч. keimêlia) хорошо известен и был распространен в различных культурах, начиная еще с бронзового века. Если связывать попадание чаши на запад с волнами миграций, то можно предположить, что она могла оказаться в Рейнской области с гуннами, к которым могла попасть при ограблении сокровищницы в Северном Причерноморье. В отличие от сполий в архитектуре, которые получили особенно широкое распространение в эпоху поздней античности, переделка серебряных сосудов и создание новых образцов с использованием элементов более ранних – в Северном Причерноморье получает распространение еще во II в. до н.э.– I в. н.э. Для более позднего времени примеры таких переделок эллинистических серебряных сосудов мне не известны и в этом также заключается уникальность чаши из Угстгеста.

M.Yu.Treister. A SARMATIAN BOWL IN THE LOWER RHINE: TO THE INTERPRETATION OF A SILVER BOWL WITH A GOLD OVERLAID DECORATION FROM THE EARLY MEDIEVAL SETTLEMENT OF OEGSTGEEST NEAR LEIDEN

The article is devoted to the attribution of a silver bowl found at an early Medieval settlement at Oegstgeest near Leiden in the province of South Holland. B. van der Meer in a detailed publication examines the unusual history of its creation and alterations, reconstructing it in six stages from the time of creation between 350 and 420 AD till its votive offering in one of the tributaries of the Old Rhine around 725 AD.

The observations given by the author allow to reconstruct the “early” history of the bowl from Oegstgeest in a new way. A silver bowl of the 2nd, possibly the first half of the 1st century BC, was decorated in the 1st century AD with images of “trees of life”, animals and circles with rosettes using the technique of mercury gilding. For the 1st century BC - 1st century AD this technique of decorating silver bowls is unique and characteristic of vessels originating from the burials of the nomads of Asian Sarmatia in the Lower Volga and Lower Don regions. The closest parallel, both in style and technique, to the images on the inner side of the bowl from Oegstgeest are the images of two pairs of animals on two silver phialai from the remains of the funeral feast, dating no later than the third quarter of the 1st century AD, in the Burial-mound no. 11/1977 near Novoaleksandrovka on the Lower Don. Judging by the analogy with the images on the phialai from the Lower Don region and the “trees of life” cut from gold foil from Sarmatian burials in the Lower Don and in the Kuban region, this happened most likely in this region, and the work was done by a local craftsman. In this form, the bowl, if we proceed from the attribution of B. van der Meer, probably existed for almost half a millennium, until in the 6th - early 7th century AD it was equipped with mounts with suspension rings and an inner medallion, already made by a Merovingian craftsman.

The phenomenon of finds of ancient objects, including those with traces of repair or alteration, is well known in later contexts (Greek keimelia) and has been widespread in various cultures since the Bronze Age. If we associate the appearance of the bowl in the west with the waves of migrations, then we can assume that it could have ended up in the Rhineland with the Huns, who could have obtained it when robbing the treasury in the Northern Pontic region. unlike spolia in architecture, which became especially widespread in the late Antiquity, the alteration of silver vessels and the creation of new items using elements of earlier ones became widespread in the Northern Black Sea area as early as the 2nd century BC - 1st century AD. For a later time examples of such alterations of Hellenistic silver vessels are not known to me, and this also stresses the uniqueness of the bowl from Oegstgeest.

Давыдова О.А.

Город Тонис-Гераклейон был расположен в Канопской ветви реки Нил, ныне не существующей, и в УШ-П вв. до н.э. переживал расцвет. Тонис-Гераклейон служил морскими воротами в Египет, через него проходили иностранные корабли, там собирались налоги с купцов. Кроме того, в результате постоянного пребывания в Гераклейоне иностранцев, преимущественно греков и финикийцев, в городе сложилась уникальная мультикультурная среда, что способствовало взаимодействию греков с египтянами. Результаты такого взаимодействия видны повсюду в Гераклейоне: в нумизматике, храмах и в традиции о религиозных праздниках.

O.A.Davydova. TONIS-HERACLEON, THE LOST PORT OF ANCIENT EGYPT

The article tells about the sunken city of Tonis-Heracleon. It was located in the submerged Canopic branch of the Nile and flourished in the VIII-II centuries BC. Tonis-Heracleon served as the sea gate to Egypt, met every foreign ship, and also played an important role in the taxation of merchants. In addition, the city had a unique cultural environment for people’s collaboration, due to the permanent presence of foreigners in Heracleon, mainly Greeks and Phoenicians. The results of this collaboration are visible everywhere in Heracleon: in found minted coins, temples and information about religious holidays.

Железняков Б.А.

Христианская церковь тараза, по источникам, перестроенная в мечеть в 893 г. при захвате тараза Саманидом исмаилом ибн Ахмедом, по-видимому, была частично исследована Т.И.Сениговой. Ей было упомянуто о христианских артефактах, но они публиковались. Продолжение исследований сооружения церкви тараза, как мы предполагаем той же, проводилось в 2006-2007 гг., С.Ильясом (под руководством академика К.М.Байпакова). Христианские артефакты не публиковались, приоритет отдавался культурным слоям сооружения X-XIII вв. c упоминанием о наличии «христианского следа», в доисламских слоях сооружения. Здесь публикуются наиболее общие материалы из источников о христианстве и мусульманстве региона. Проводится анализ источников, свидетельствующий о том, что исследование в разное время было проведено на одном объекте: на мечети-церкви, расположенной на III-м рабаде тараза. Христианство в долине таласа имело распространение уже с V-VI вв. Знания дополняются христианскими артефактами VIII-IX вв. из мечети.

B.A. Zheleznyakov. CHRISTIAN ARTIFACTS OF THE VIII-IX CENTURIES FROM THE FIRST MOSQUE OF TARAZ CITY OF THE X-XIII CENTURIES.

The Christian church of Taraz, mentioned in the sources, rebuilt into a mosque in 893 during the capture of Taraz by Samanid Ismail ibn Ahmed, probably was partially investigated and published by archaeologist T.N.Senigova with mention of Christian artifacts. Continued research of the Taraz church construction remains was conducted in 2006-2007, by archaeologist S.Ilyas (under the guidance of Academician K.M.Baipakov). No Christian artifacts were published, the published materials gave priority to the cultural layers of the 10-13 centuries with a mention of the possibility of a “Christian trace” in pre-Islamic layers. It publishes the most general materials from sources about Christianity and Muslims in the region. An analysis of sources is carried out, indicating that the study was carried out at different times at the same facility: at the mosque-church located on the 3rd rabad of Taraz. Christianity in the Talas Valley has been widespread since the 5th-6th centuries. Knowledge is supplemented by Christian artifacts of the 8th-9th centuries from the mosque.

Чореф М.М.

Наше внимание привлекли две серии драхм Рескупорида II: с изображениями царя на коне и Афродиты на троне на реверсе. Интерес к ним отнюдь не случаен. полагаем, что их чеканили весь период правления Рескупорида II. причем прослеживается эволюция монетных типов. Изучение этих артефактов позволило уточнить современные представления о состоянии дел в Боспорском царстве при Рескупориде II. считаем, что этот государь, как и его отец Оавромат II в ходе второй Боспорской войны сражался с северопричерноморскими племенами за контроль над Восточной Таврикой и Северным Кавказом. На изучаемых бронзах различимы дифференты.

Полагаем, что они являлись метками боспорских монетных дворов. причем большая их часть - сарматские знаки. В результате изучения этих обозначений удалось проследить не только организацию денежной эмиссии, но и территориально-административное устройство Боспорского государства в период правления Рескупорида II.

M.M.Choref. BRONZES OF RHESCUPORIS II WITH IMAGES OF THE KING ON HORSEBACK AND APHRODITE ON THE THRONE ON THE REVERSE AS SOURCE

Our attention was attracted by two series of drachmas of Rhescuporis II: with images of the king on horseback and Aphrodite on the throne on the reverse. The interest in them is by no means accidental. We believe that they were minted throughout the reign of Rhescuporis II. Moreover, the evolution of coin types is traced. The study of these artifacts made it possible to clarify modern ideas about the state of affairs in the Bosporus kingdom under Rhescuporis II. We believe that this sovereign, like his father Sauromat II, during the Second Bosporus War, fought with the northern Black Sea tribes for control over Eastern Taurica and the North Caucasus.

t is also important that the studied bronzes are distinguishable trims. We believe that they were the marks of the Bosporus mints. And most of them are Sarmatian signs. As a result of studying these designations, it was possible to trace not only the organization of the money issue but also the territorial and administrative structure of the Bosporus state during the reign of Rhescuporis II.

Дмитриев А.Н.

В статье рассмотрены жизнь и научная деятельность трех известных филологов первой трети ХХ века с «нерусскими» этноконфессиональными корнями - Николая Марра, Ивана (Яна) Бодуэна де Куртенэ и Агафангела Крымского - рассмотрены Александра Дмитриева. Три истории воплощают парадигмальные варианты развития политических проектов национальной автономии в первые десятилетия ХХ века в рамках произошедшей тогда более общей концептуальной трансформации. Новое воображение политической организации мультикультурного общества стало следствием методологического сдвига конца XIX века, когда филология отказалась от классической гумбольдтианской модели чистых форм и прямых генеалогий, и на этом разрыве сформировалась современная лингвистика, активно заимствовавшая методологические подходы у естественных наук. Новые филологи обратились к изучению комплексной сферы языков и культур, рассматривая их вне принятых иерархий (таких, например, как чистые “языки” vs. неполноценные “диалекты”), что имело важнейшие последствия для концептуализации социального разнообразия. главные герои статьи воплощают три парадигмы политической реакции на новую ситуацию: Марр выступал за модернизированную имперскую политию; Бодуэн де куртенэ был федералистом, а позиция крымского во многом предвосхитила раннюю постколониальную критику 1950-х годов.

A.N.Dmitriev (Moscow). PHILOLOGY AND LINGUISTICS IN (POST) IMPERIAL CONTEXTS: NIKOLAI MARR, JAN BAUDOUIN DE COURTENAY, AND AHATHANHEL KRYMSKY

The article by Alexander Dmitriev reviews the lives and scholarship of three renowned philologists of “non-Russian” ethnoconfessional background - Nikolai Marr, Jan Baudouin de Courtenay, and Ahatanhel Krymsky. He approaches them as paradigmatic cases of the development of political projects of national autonomy during the first decades of the twentieth century as part and parcel of a more general conceptual transformation. New ways of envisioning the political arrangement in a multicultural society became possible after a methodological shift occurred in the late nineteenth century. Then, philology departed from its classical Humboldtian model with its focus on clear forms and direct genealogies, and modern linguistics emerged heavily borrowing from methodologies of the natural sciences. New philologists began studying the complex sphere of languages and cultures outside the framework of preset hierarchies (e.g., of pure “languages” and inferior “dialects”), which had very important implications for the conceptualization of social diversity. The three protagonists of Dmitriev’s article embodied the three main paradigms of political response to the new epistemological situation. Manstood for a modernized imperial political entity, Baudouin de Courtenay was a federalist, and Krymsky developed the position that in many ways anticipated the early postcolonial analysis of the 1950s.

Малюгин О.И.

На примере научных биографий дореволюционных выпускников Московского университета - Н.М. Никольского и Д.П. Кончаловского рассматривается изменение их отношения к советской власти на протяжении первых двух десятилетий ее существования. В дореволюционный период они оказались в разных лагерях российской интеллигенции - Н.М. Никольский в лагере социал-демократов, Д.П. Кончаловский в лагере государственников «правого толка». После революции эти расхождения постепенно становились все более заметными, хотя первоначально обоим ученым приходилось больше заботиться не об идеологических моментах, а об элементарном выживании, соглашаясь на ту работу, которую им могла предоставить новая власть. В итоге Н.М. Никольский твердо встал на путь тесного сотрудничества с большевиками, вплоть до усвоения марксистского учения, пусть и осмысливаемого им с точки зрения своих еще дореволюционных установок, а Д.П. Кончаловский всегда относился к новой власти с большим скептицизмом, что постепенно привело его к тактике поведения, которое можно назвать «внутренней эмиграцией». С началом войны он осознанно пошел на сотрудничество с немцами, что и предопределило его эмиграцию в последующем.

O.I.Maliugin. BEHAVIOR STRATEGIES OF THE «OLD» INTELLIGENTSIA IN RELATIONS WITH THE SOVIET STATE: N.M.NIKOLSKY AND D.P.KONCHALOVSKY.

The changes in the attitude of two pre-revolutionary graduates of Moscow University - N.M. Nikolsky and D.P. Konchalovsky - towards Soviet power during the first two decades of its existence are examines. To the October of 1917 they were in different camps of the Russian intelligentsia - N.M. Nikolsky was in the camp of social democrats, D.P. Konchalovsky was in the «right wing» camp. After the revolution, these differences gradually became more noticeable. Initially both scientists had to worry more about elementary survival, not for ideological issues, agreeing to the work that the new power could provide them. Later N.M. Nikolsky firmly embarked on the path of close cooperation with the Bolsheviks, right up to the assimilation of the Marxist doctrine, albeit interpreted by him through his pre-revolutionary scientific views. Contrary, D.P. Konchalovsky has always treated the new government with great skepticism, and it gradually led him to a tactic of behavior that can be called “internal emigration”. With the beginning of the war, he deliberately went to cooperate with the Germans, which predetermined his subsequent emigration.

Метель О.В.

Автор данной статьи видит свою задачу в том, чтобы реконструировать основные этапы развития сектора древней истории Института истории АН СССР в 1936-1968 гг. (т.е. с момента образования Института истории АН СССР до его разделения на Институт истории СССР и Институт всеобщей истории). Для решения этой задачи автор привлекает архивные материалы (делопроизводственные документы, сохранившиеся в Научном архиве Института российской истории Российской Академии наук, Архиве Российской Академии наук, Научно-историческом архиве Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук) и опубликованные документы (материалы научной хроники, представленные на страницах советских периодических изданий, источники личного происхождения, научные труды авторов), характеризующие работу данного научного центра в указанный хронологический период. В целом, автор полагает, что несмотря на статус «головного» учреждения данного профиля в стране, сектор древней истории Института истории АН СССР, ориентировавшийся на изучение широкого спектра тем и сюжетов по истории античности (экономическая, политическая, социальная история античности, история античной культуры и др.), сталкивался с немалыми трудностями в организации повседневной работы сотрудников, испытывая в том числе и серьезные сложности в решении «кадрового вопроса».

O.V.Metel. SOVIET ACADEMIC CLASSICAL STUDIES IN THE SECOND HALF OF THE 1930S-1960S: DEPARTMENT OF ANCIENT HISTORY OF THE INSTITUTE OF HISTORY OF THE USSR ACADEMY OF SCIENCES

The author of this article sees his task in reconstructing the main stages of the development of the ancient history sector of the Institute of History of the USSR Academy of Sciences in 1936-1968 (i.e. from the moment of the formation of the Institute of History of the USSR Academy of Sciences to its division into the Institute of History of the USSR and the Institute of World History). The author attracts archival materials (record-keeping documents kept in the Scientific Archive of the Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences, the Archive of the Russian Academy of Sciences, the Scientific and Historical Archive of the St. Petersburg Institute of History of the Russian Academy of Sciences) and published documents (materials of the scientific chronicle presented on the pages of Soviet periodicals, sources of personal origin, scientific works of authors) characterizing the work of this scientific center. In general, the author believes that despite the status of the “head” institution of this profile in the country, the ancient history sector of the Institute of History of the USSR Academy of Sciences, focused on studying a wide range of topics and subjects on the history of antiquity (economic, political, social history of antiquity, history of ancient culture, etc.), faced considerable difficulties in organizing the daily work of employees, including serious difficulties in solving the “personnel issue”.